Но шагов больше не было слышно. Очень осторожно, словно собирая себя по кусочкам, Маша отлепила себя от земли, села – и охнула.
– Господи, да идите же вы! – в сердцах воскликнула Марфа. – Вот ведь стоят, выстужают тепло!
– Разве спрашивала? – удивленно протянула она. – Когда же это я успела? Быть такого не может, и не уговаривай, не поверю. Вот с Зоей я о тебе беседовала, было дело. Мало ли, думаю, вдруг кто чужой решил ко мне в дом забраться. Спрашиваю Зою – а она в ответ: э-э, милая, какая же она нам чужая, если в ней моя кровь течет!
Вода в реке была как расплавленное черное масло, поблескивавшее при свете луны. Мужчина прыгнул в него, поплыл, свирепо загребая, к дальнему берегу.
– Нет-нет, что ты! Мне понравилось! Просто… – Маша вздохнула, собираясь признаться в постыдном желании, – просто я очень хочу есть. И еще мне не очень нравится, когда меня пачкают теплым шоколадом.
– Иди, поганка, поговори с мужиком, – шипела на девушку Надежда.