«А если бы дороги были сухими? – вкрадчиво спросил внутренний голос. – Тогда бы ты уехала, а?»
За десять лет бумага почти не пожелтела. Казалось, Марк Освальд писал на ней совсем недавно.
Блондинка изучала Машу очень пристально, по-кошачьи сузив глаза.
– Мое предположение?! Леночка, ты меня неправильно поняла. Неужели я могла назвать твоего мужа вором? Ни в коем случае!
– Милая, выходи отсюда, – тихо, словно издалека, шепнула Зоя. – Спасайся. Одной тебе не справиться.
В Москве Маша жила в однокомнатной хрущевке, вылупившейся из комнаты в коммуналке в результате многолетней выплаты оброка, лицемерно именуемого ипотекой. Оброк начинала платить еще мать, потом эстафету перехватила Маша.