Иннокентий Петрович любил воображать себя актером. Вот шуршит занавес, перекатывается волна рукоплесканий по зрительному залу, и выходит он – в черном плаще и в маске, чувственный и дерзкий. Дон Жуан.
– Почему нет? Из-за своей любви она убила троих!
«Ох, я все-таки ее оскорбила, – ужаснулась Маша. – Покусилась на святое – на авторитет супруга».
– И когда все это высохнет? – заинтересовалась Маша.
«А в наши дни, – думала Маша, – все, кто не поклонники шансона, могут смело называться интеллигентными людьми».
Освальд благодарно дотронулся до его руки и поднялся. На секунду перед Олейниковым возник прежний Марк – немногословный, спокойный, добрый гигант, которого почти невозможно вывести из себя.