С улицы заходит Вовка с седоватым сапером — ясно, кто генератор врубил.
— Снайпер, говоришь? Хорошо, скажи, будь добр — что такое тысячная? Формула тысячной? Цена щелчка барабанчика ввода боковых поправок?
Дом бабки Арины, как ни странно, тоже произвел впечатление незнакомого. Во всяком случае, на Виктора. Ирка же, наоборот, сориентировалась в момент. Пахло в доме больше керосином, и скоро стало ясно, почему. Мало того что попередвинута была вся мебель, словно тут слоны танцевали, так еще в придачу какой-то дурень из бабкиных родственников уронил лампу. Стекло разбилось вдрызг, а из перевернутого резервуара вытек и впитался в пол остаток керосина. А вонять он умеет и в малых дозах.
Совсем бы можно обмякнуть, да только мысли в голове столбом встали — у танкиста резко ухудшается состояние. Когда в последний раз видел — он уже хромал вовсю, а мужик не показушник. Николаич совсем скис, на одной силе воли держится. В кунге — морф, и — потенциально еще один. Мальчик… и еще мальчик. Надо решать, что с ними делать со всеми. А в голове какая-то каша…
Вовка чешет в затылке и вместе с седоватым сапером и парой водолазов испаряется ненадолго. Мы печки все же устанавливаем, составляем трубы, выводя их в специальные дырки с жестяным листом, вставляем в окошки какие-то дурацкие рамочки с полиэтиленом, и удивительно — сразу становится теплее. Даже без печки. Остается еще мебелью разжиться, чтоб был стол и стул хотя бы. Или ящики.
Хотя не факт, что битая техника обязательно должна пылать костром… Но вообще, желание лезть на завод пока остывает…