Водитель и старший за словом в карман не лезут — лай стоит добротный. Мы с Надеждой тут же оказываемся утянутыми от машины — по пути видим, что тут что-то произошло, причем нехорошее — достаточно благодушный раньше народ словно ощетинился, оружие под рукой держит, все какие-то нервные.
— А он и не насиловал в принятом смысле этого слова. К нормальному половому акту он не был способен чисто физически. Спесивцев пытался себе сделать парафиному в члене — по блатным мифам, это делает сверхмужчиной. А получилось сильное нагноение, член накрылся. Но импотенция — это как раз характерно для серийников-сексуалов. Вспомни того же Чикатило, он тоже не насильник. Для них как раз подходит фраза Хрущева: «Власть — слаще бабы!»
— Ничего, потерплю. Он тебя тоже сожрет. Не первый будешь. Он — людоед.
— И потому вы там оставили второго? Запамятовали, где карантин находится? — Михайлов явно свирепеет.
— Была. И вроде печка там есть. Сейчас доски с двери отдерем — выход можно охранять. Только вы уж побыстрее.
— Но по времени-то уже должен был бы обратиться?