Мы, ясно, удивляемся — а как у курильщиков? А у курильщиков — завтра приходите. Ну, мы и пришли. Там мужика вскрывают. И легкое наполовину розовое, а наполовину — черное, как у бабки. Ну, может, слегка чернее.
— Эти бы речи да Богу в уши, — бунчит Вовка вполголоса.
На предложение присоединиться Николаич вежливо отказывается, а на попытки запугать — мент никак не может проверить — отвечает, что все, что мы говорим, репетуется на Кронштадт. Немедленного ракетного удара за наши обиды он обещать не берется. Но отношения будут попорчены, а кому это сейчас надо.
— Казахи — умный народ. Себя в обиду не даст. Возьми схему ориентиров. Ориентир шесть — шевеление. В бинокль посмотри.
Подходим. Правда, остальные ребята из группы, а также все примкнувшие к нам беженцы остаются в машинах.
На полу елозит голой задницей мужик со спущенными штанами. Кровищи так много, что не сразу понимаю, как он ранен. Одной рукой мужик держится за окровавленное лицо, другая плетью на полу в луже. Корячится мужик вяло — и я вижу, что у него прострелено колено и, возможно, еще пуля в животе, хотя и не поручусь.