Николаич спокойно и терпеливо репетует. Морф подозрительно смотрит. «Старшой» выдерживает взгляд.
— Это за что это так? — офигевает мужик. И вроде не он один.
— Он чего, сдурел? — удивленно говорит высокий омоновец.
— А ручной болгаркой не проще будет кость пилить? — спрашивает майор.
— То есть вся эта визготня по поводу жутких и массовых изнасилований бедных немок не совсем достоверна? Не с пустого же места пишут! И много где читал. И у наших историков тоже. Или не было двух миллионов? — Серега загорелся.
Рассказать об этом маленьком человеческом подвиге обидевшейся пигалице? Так ведь не поймет, ляпнет привычно уже что-нибудь о тупых совках, погибавших зазря во имя мерзкого тоталитаризма.