— Ага. Наша рота — дружная семья. По-моему, плетешь не ту святую. Скорее посчитал, что надоест нам его убеждать — кто-нибудь из политически неграмотных и пальнет. Может, посчитал, что так он будет в большей безопасности. Если в нем будет постоянная надобность, не припомнят художеств под руководством ныне беспокойного вивисектора.
— Разумеется. Что ж, тогда поехали — мы успеем уже сегодня создать замену потерянному Альманзору, и я уверен, что получится гораздо лучше. Немного времени займет подтверждение вашей лояльности, но без этого никак не обойтись.
— Это не коленка. Коленка вон, выше. Это у нее так ступни изменились. Наше крутое счастье, что она разожралась в замкнутом объеме, и габариты ей не дали из люка выбраться. Кинулась — и плечами застряла. А если бы проскочила — застряла бы брюхом. В животе тоже плечиста.
— Как не имеющее? Эти палачи расстреляли без суда пятерых беженцев! Труп одного и сейчас стоит у въезда на причал! Я сама видела! У нас же мораторий на смертную казнь, а они — без суда. Если те и провинились — их надо было судить, в конце концов, они же были людьми, человека можно перевоспитать, переубедить, наконец!
Получилась действительно вкуснотища. Перевели дух перед последней кастрюлей.
— Судя по отчету похоронных команд, собиравших тела с маршрута следования ваших машин-ловушек, получается цифра около указанных вами в рапорте шести тысяч человек.