— Ну-ка, Недждет, скажи… Скажи ещё раз: тётя, тётя, тётя…
— А что такое я сказала? Тётушки в Стамбуле строго наказывали мне: «Не болтай лишнего… Не мели чепухи… В тех краях все люди сплетники…» Вот я и ответила, чтобы рыбаки не сказали: «Ну и мусульманская девица! Не то что лицо, даже ноги открыты».
— Хорошо, пусть ты станешь невестой… Но до двадцати лет ещё далеко.
— Ну и что с того, что не смотрела? Разве это доказывает, что я не люблю его? Какой абсурд! Напротив, я безумно люблю мальчика! Так люблю!..
Хатидже-ханым оказалась высокой семидесятилетней старухой с крупными чертами лица. Волосы её были выкрашены хной и повязаны зелёным платком. Её сутулые плечи облегало тёмное ельдирме с накидкой, какие носят набожные старухи. На грубом, словно высеченном из камня, лице, смуглом и морщинистом, выделялись удивительно молодые глаза и ослепительно белые зубы.
Сдвинув брови к переносице и теребя бороду, мюдюр-эфенди задумался.