Но вот тяжелые корзины сгружены наземь, и ключ поворачивается в замке.
– Нет. – Взмах кулака у собственного уха. – Я идальго. Но, раз уж ты целым доном заделался, можно и так поступить…
Так оно и было. Нерастраченная боль, жгучая жажда мести настоялись и перестояли за долгие дни плавания через океан. Скучного, тяжелого, когда есть только кусок вонючего пространства между палубами, именуемый каютой и чуть больший – привилегия! – верхней палубы, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Пираты не убивали ее родителей? Что ж, они перебили достаточно добрых людей – в том числе и семью, за которую она, Руфина, приняла ответственность. Французы? Привезли на Эспаньолу разбойников! Верно, для того, чтоб те и в военную пору, и в мирные дни истребляли испанцев.
– Известно как, – правый кулак хочет ткнуть богатыря под ребро, но безжалостно заткнут за спину, – случается-то всякое. Особенно после боя и похода. Потому я решила на всякий случай напомнить: зашалишься – женю. И не посмотрю, что ты дворянин, а она дочь лавочника. Все ясно?
Не тем, кто наконец показал пятки, и не тому, ради кого изображали перед стражей грозную силу. Хотя бы потому, что не смогли ни запугать, ни победить в стычке. Десятеро – двоих! Значит, цена им меньше, чем камням пропитанной конской мочой и человеческой кровью мостовой. По крайней мере, в глазах черной тени, которой не удалось мелькнуть мимо разгоряченного боем алькальда.