Берта важно кивает. Потом, не выдержав, виснет на шее. А что? Не смотрите, что у Горацио ла Уэрты голова в седине – он еще крепок, как скала. Вполне в состоянии донести дочь до экипажа. Вот с женой похуже. Марта, родив шестерых – а выжило трое, – несколько раздалась вширь. И весит, словно кованое ядро к одиннадцатидюймовке…
– С родителями все хорошо, – откликнулся Мецишевский.
– Я все ждал, что они начнут повышать цену. Но так и не услышал ни слова про доллары. И куда катится мир? Но я рад, что ты успел, Юджин.
– Правильно сделает. А то вы нальете пушек… и сложите на склад. И табличку повесите: «Только для войск из Джорджии!»
Тяжелое гудение слышно сквозь любые трубы. Знакомое гудение. Берте вспомнился отцовский полигон. Что-то следовало сделать или сказать, но ту секунду, что оставалась до удара, она так и простояла, глядя, как перед ней смыкаются мужские спины. Берта всего и успела – вскинуть к лицу руки. Спустя мгновение – звенящий хруст стекол.