— Даже представить не могу, каково тебе, — сказал я; отчасти это была фигура речи, но отчасти — чистая правда. — Чем тебе помочь?
— Я умру за детей, — сказала Кармела. — Прости Господи.
Козырять тем, что я и так уже выложил достаточно, было бесполезно.
— Восемьдесят шесть процентов, сынок. Восемьдесят — читай и рыдай — шесть. Тебе повезло, что я здесь.
— Чем тебя на завтрак дома кормят, а? Икрой?
— Разумеется, милая. В любой день, какой тебе подойдет. А теперь иди. Я скоро; мне только нужно позвонить.