Или так рассказывал па. Ма посмотрела на меня со значением.
Длинные коридоры, элегантные лестницы, старинные акварели на стенах — между картинами развесили гирлянды из фальшивых еловых веток, чтобы соблюсти некоторое равновесие между радостью и печалью. Даже сам морг — длинная комната с лепниной на потолке и высокими окнами — смотрелся бы мило, если бы не мелочи: плотный холодный воздух, запах, строгая плитка на полу, ряды стальных ящиков вдоль стены. Между ящиками — аккуратная табличка с изящной надписью: «Ноги вперед. Бирка с фамилией у головы».
— Чертов пес Хэлли, вот какая разница. Помнишь Рэмбо? Он мне однажды чуть задницу не откусил.
Все звуки растаяли и растворились в воздухе яркого лета долгим звоном колоколов.
Па засмеялся глубоким, скрежещущим смехом; но смех превратился в беспомощный приступ кашля, сотрясающего папино кресло.
— Совсем ничего. Вот поэтому мы и чувствовали: что-то будет. Мы с Имельдой сказали ей: «Да наплюй ты, пошли с нами! Запрет дверь, так переночуешь тут», только она отказалась — хотела его задобрить. Мы говорим: «Да чего тебе дрожать?» — ты точно подметил, это не в ее стиле. А Рози в ответ: «Ничего, это ненадолго». Тут уж мы всполошились, все бросили и вдвоем насели на Рози, дескать, выкладывай, а она ни в какую. Сделала вид, будто надеется, что па скоро отдаст ключи; но мы-то поняли, что дело не в этом. Что именно — мы не знали, поняли только: будет что-то важное.