Мы должны были сменить стрелковую роту, |сильно потрёпанную,| которая стояла в обороне на льнозаводе и в подвале винного склада. Остатки этой потрёпанной роты с нетерпением ждали нашего появления на передовой.
Привели меня в ихний блиндаж. Кругом телефоны, провода.
До санроты доходили не все. Одни тут же, на передовой или в пути падали замертво. Другие, получив ранения, были довольны и рады, что в первый же день легко отделались от войны.
— Правильно, старшина, лучше на завтра оставим, перед дорогой на посошок полагается, — подсказал кто-то.
Вылезать из-под одеяла не хотелось. Вдвоём надышали, было тепло. Для подстилки на дно окопа Захаркин с вечера нарубил лапника. Лежать в окопе было удобно и мягко. Сегодня я за все дни как следует выспался. Приятно потянуться, но нужно вставать!
Во время войны мы были отрезаны от жизни и внешнего мира. Мы одной ногой стояли в могиле, а под коленкой другой чесали вшей. На что мог, надеяться ротный офицер?