Привели меня в ихний блиндаж. Кругом телефоны, провода.
До санроты доходили не все. Одни тут же, на передовой или в пути падали замертво. Другие, получив ранения, были довольны и рады, что в первый же день легко отделались от войны.
— Правильно, старшина, лучше на завтра оставим, перед дорогой на посошок полагается, — подсказал кто-то.
Вылезать из-под одеяла не хотелось. Вдвоём надышали, было тепло. Для подстилки на дно окопа Захаркин с вечера нарубил лапника. Лежать в окопе было удобно и мягко. Сегодня я за все дни как следует выспался. Приятно потянуться, но нужно вставать!
Во время войны мы были отрезаны от жизни и внешнего мира. Мы одной ногой стояли в могиле, а под коленкой другой чесали вшей. На что мог, надеяться ротный офицер?
Рязанцев знаками показывает кому идти. Трое уходят вперед, мы остаемся на месте. Сон со всех как рукой сняло. Все вытянули шеи, смотрят вперед, лежат и прислушиваться. Наступает ответственный момент. Все понимают, что кто-то должен первый туда пойти. Это мы только думаем, что там нет никого. Сейчас подползут метров на десять, встанут над бровкой и полоснет пулемет. Даст короткую очередь, и, считай, нет троих.