— Кто-то открывал машину и ударил меня дверцей… — глухо сказала я.
Но Брюстер, казалось, с головой ушёл в разглядывание кусков курицы, плавающих в раковине, и не ответил. Тогда дядя очень громко расхохотался. Он изменился с того времени, как мы вошли в дом. Тогда он был какой-то нервный и суетливый, зато теперь весь напыжился, довольный такой, даже вроде как стал выше ростом. Таким он мне больше нравился.
Через час после обеда я слышу голоса: мама с папой в своей спальне обсуждают последние события.
— Ты просто устал или с тобой по-другому нехорошо? — спрашивает он.
— Ни о какой шкафчик ты не резался, — полувопросительно сказала я.
кто нуждался в приговоре здравого ума обвиняя радио в гипнотизме оставлен со своим безумием руками и повесившимися присяжными,