— Прошу прощения, экселенц, но я ещё не успел выучить ваш язык. Я ведь совсем недавно на службе её величества.
— Чего своего-то не пошлёшь? — тоже шёпотом спросил он. — Дрыхнет, рожа от безделья опухла.
Думала Василиска, думала, как ей Петеньку расшевелить, чем до него достучаться. И надумала взять его с собой к Илье безногому.
На новом месте он осваивался долго, осторожно. Должность была хоть и захудалая, но при дерзости и сноровке прибыточная. Москва далёко, туземцы кляуз не пишут. Прежний воевода каждое второго соболя да мало не половину моржового зуба себе брал, уворованное в Архангельск обозами отправлял, за что и повешен в Пустозерске на площади, со связкой гнилых соболей на шее.
Его соседка тоже ворчала что-то недовольное, никак не могла устроиться. Тесно, жестко.
— Как скажешь, боярин. Ломать не строить.