Зеркалов заежился от побежавших по коже мурашей, побыстрей захлопнул ставенки. Богу Божье, а нам, грешным, своё.
Как в хитрой голландской луковице полночь звякнуло, из горницы раздался тонкий писк, навроде котячьего.
Явился Зеркалов к назначенному часу в гостевой дворец, где остановился царь с приближёнными, а там все бегают, шепчутся. Чья на Москве взяла — наша иль ихняя?
— Пистолет под мышкой. В рукаве нож, — сказал чёртов Хольм, вынимая спрятанное оружие. — Видно, бывалый агент. С конём ему только не повезло… Нет, больше ничего.
Пришлось признать, что оплошал. От многого волнения и усталости.
Лицо бесстрашного Никитина утратило отрешённость, теперь оно было искажено от ужаса. Глаза неотрывно смотрели в одну точку — на высовывавшуюся из воды цепь.