— Нет, про контузию не знал. Мазь передам.
— Я думал, что делаю великое дело. Я воображал себя героем. А я просто убил сколько-то тысяч людей. У каждого из них теперь никакого будущего не будет — ни светлого, никакого. Этому не может быть оправдания, за это не бывает прощения.
— Огонь! Огонь! — закричали на сцене. — За царя и отечество! Не подведи, братцы!
И пошел я туда, поближе к этому спокойному голосу. Чтоб вернуть утраченное мужество.
— Я буду диктовать, — сказал он слабым голосом. — Пишите, друг мой. Вы сами видели, что мне пришлось вынести, и в точности перескажете всё его высочеству. А с моей реляции главнокомандующему прошу сделать список и приложить его к вашему письму…
Мой маневр заключался в том, чтоб заслонить собою Платона Платоновича, который задержится возле Агриппининой чашки.