Никогда и никому она в этом не признавалась, а тут поддалась порыву. Кажется, раненый ее не понял. А может быть, не услышал, раздавленный своим несчастьем.
— Как не важно? — Лекс беспокойно зашевелился. — А что тогда важно?
С этими словами Аслан-Гирей аккуратно переломил хлеб с иностранным названием и честно разделил половинку еще надвое.
Вернулся офицер, позванный поторопить Реада. К адъютанту бросились с расспросами.
Я, впрочем, наблюдал за укрощением вполглаза — жадно смотрел на мою Диану.
Когда Бланк занял позицию для наблюдения рядом с штабом Реада, было около пяти. Солнце уже взошло, но пока осветилось только небо, а долина, стиснутая между холмами, еще пряталась в тумане и сумраке.