– Что – ну?! Ее в тыл, а меня в штрафбат.
– …Он не даст себя облапошить,– закончил его мысль Алеша.– А я-то думаю: кто организовал этот лохотрон? Волхвам такое не потянуть.
– Маловат, да еще кинжал этот… перегруз, короче. Хроника пикирующего бомбардировщика мне не нужна.
Оперативность, с которой Мойша организовал торжественный въезд, имела как свои плюсы, так и свои минусы. Плюсом было то, что охреневшая, полностью деморализованная завываниями труб и грохотом думбеки охрана парадных ворот Давлет-хане безропотно распахнула створки, пропуская процессию; минусом – то, что великого шах-ин-шаха Ирана чуть кондрашка не хватил, когда к ногам его подкатилась бордовая ковровая дорожка и слуги деловито попросили его поднять ножки, что он послушно и сделал. Если учесть, что сделал он это не поднимаясь с шелковых подушек, на которых возлежал в ожидании ужина, а в голове билась паническая мысль: «Почему не руки, а ноги? Пусть это даже дворцовый переворот, но зачем им мои ноги?» – кондрашка его все-таки не тяпнул, так как нанятые Мойшей слуги, закатив под ноги шаха ковер, прошлись по нему вениками и милостиво разрешили повелителю принять прежнюю позу. Шах опустил ноги и соизволил приподняться на локтях, дикими глазами глядя на въехавшую в его покои процессию.
– Ягуся, нас обокрали! – обиженно прохныкал Кощей.– Какая-то сволочь дверь сперла.
Действительно, путь меча-кладенца не пересекался с бронированным конем, а липового молодильного яблока – с путем испуганно кудахчущей в своей клетке курицы, она же жар-птица. Но команду Алеши больше интересовала судьба отчаянно матерящегося витязя, со свистом уходящего вниз.