— Не ори, — шепнул Васнецов. — Ты чуть на растяжку не наступил.
— Тебя как звать, искатель? — спросил, ухмыльнувшись, Тимофей.
— Да очень просто, — угрюмо ответил Алексеев. — Мы еще вдобавок на краю оврага стоим. Они нас, похоже, столкнуть хотят. А справа какое-то строение полуразрушенное. Они нам на крышу с него, наверное, прыгают.
Людоед разжал ладонь. Вячеслав принялся растирать шею и испепеляюще смотрел на Илью.
— Коля, хватит, — прошептал сквозь слезы Вячеслав. Затем схватил Николая за грудки и стал трясти его. — Хватит, Коля! — заорал он. — Ну не рви ты душу мне! Всем тяжело! Не тебе одному! А мне каково?! А?! Что ж ты делаешь, скотина! Мне же тоже! Погано! Ты же знаешь Аленку с подвала на Советской! Знаешь, что любовь у нас была! И знаешь, что я отвадил ее от себя! Я боюсь, понимаешь? А если она родит! Как я ребеночку своему в глаза смотреть буду?! Что за землю я ему оставлю в наследство?! Что я ему скажу?! Вот, сынок, посмотри, как мы тут все обосрали! А Аленке каково?! Ей двадцать пять уже, а она все куклу украдкой пеленает, поет колыбельные и плачет! Плачет, плачет, плачет! — Он с силой окунул Николая лицом в снег. — Вот как ты сейчас плачешь! Что же ты делаешь, гад! Что же ты душу и себе и мне рвешь!
— Есть! — Старшина резко поднялся и исчез за дверью.