Чуть дальше виднелись торчащие из снега колья, на которые были насажены отделенные от тел головы.
— Послушай, Николай… Извини меня, что я там… Ну, ревность. Сам пойми. Я ведь сразу не понял, кто ты такой. Чей сын. Но я знаю, как тот человек… Твой отец… Что он значил для Леры, в общем… Не держи зла. Я слышал, ты дрался так, как не всякий вавилонец удосужился…
— Ну, наливай, ежели бесплатно, — хмыкнул Варяг, подставляя свою кружку.
— Да чтоб Илью не разбудить. Попроси Юру, а?
— Если вернутся, — покачал головой самый молодой из меняющихся дозорных. Это был его первый дозор, поскольку ему только исполнилось шестнадцать лет.
На улице стало заметно холодней и сумеречней. Снова падали редкие снежинки. Сын милиционера был одет в теплый костюм горнолыжника. Черная повязка на небритом и покрытом шрамами лице красноречиво свидетельствовала об отсутствии правого глаза. В руках он держал охотничью двустволку, а к железному карабину на пожарном ремне, которым он был опоясан, были присоединены две цепи из нержавейки, которые кончались шипованными ошейниками, ограничивающими свободу пары немецких овчарок.