– Моя не веревка,– запротестовала проснувшаяся катана,– моя чесна самурайска меч. Саке мне! Не то каждому по хари-кири сделаю.
– Процесс пошел,– пробормотал он, оттаскивая туда же второго.
– Мамка, да они никак пьяные,– выпучила глаза Василиса.
Из-за камня высунулись не менее мрачные, чем у адвоката, физиономии Чебурашки и Гены.
– Да так…э-э-э… на природу любовался… птички поют… хорошо,– засмущался Соловей.
– Так Иван же себя папой нарек! Значит, ящерка не Кощея, а его защищает… Может, еще не все потеряно… Хватит! Пойду сама посмотрю, что там творится.– И медведица с места в карьер взяла такой разгон, что Матрена только ахнула.