Никиту Авдеевича разобрало любопытство. Хоть одним глазком бы глянуть на таинственный пластик. Он попытался подпрыгнуть, но до края подоконника доставала лишь макушка яранги. Упрямства Никите Авдеевичу было не занимать, и, разумеется, одной попыткой дело не ограничилось.
– Ну погоди, я до тебя доберусь! – плачущим голосом посулил Трус, пытаясь поставить обмякший рог на место. Густой кустарник, где он проделывал эту операцию, был плохой защитой.
– Говорить с ним буду я.– Центральная подалась вперед, видя, что у домового на мордочке появились первые проблески сознания.– Не вмешивайтесь.
– Наконец-то,– облегченно вздохнул Илья, как только Горыныч спустился на землю.– Грузим подарки – и к Яге! Чертей нашел? Ждать их к ночи?
– И меня там будут уважать? – Мечтательная улыбка, озарившая вечно постное лицо Лиха, заставила разбойника еще энергичнее активизировать мыслительный процесс методом почесывания затылка. Ветка затряслась, что, соответственно, привлекло внимание капитана.
Горыныч, взбешенный таким непочтительным отношением к «папе», включил водометы. К небу рванул обжигающий пар, и Илья понял, что комплексный метод с треском провалился. Он допустил роковую ошибку, подначивая такого взрывоопасного противника. Взбесившейся Саламандре вода была по барабану. И тут в дело вступил Горыныч. Он был взбешен не меньше, а потому на данный момент ему была по барабану Саламандра.