Крыгин обернулся. Брови поехали вверх, нижняя челюсть – вниз, и, упустив удочку, мой тезка со всех ног рванулся, проваливаясь в снег и скользя по наледям, вверх по косогору, оставив на льду несколько крупных рыбин.
Автомобиль остановился. Я услышал несколько голосов – в том числе и голос «Дуляриса», – которые перекрикивали друг друга, что-то талдычили на совершенно непонятном визгливом языке. Интонация была веселой, словно встретились старые друзья. Я все еще плохо соображал; над краем кузова появилась по пояс женская фигура. Смуглая брюнетка лет тридцати рассматривала меня сверху вниз странными глазами (я не знал слова «похотливые», поэтому не понял их выражения). Она, пожалуй, была бы красивой… но что-то мешало. Чего-то не хватало. Не во внешности – может быть, именно в этих глазах?
– Не радуйся, – сказал Мэнни, облизнув губы – и обнажил меч. – Для тебя все кончено.
Снаружи свистело и выло. На нос снова и снова наваливались увенчанные белыми султанами пены волны, появлявшиеся из ревущей тьмы, как странные чудовищные существа. Мне даже глядеть в ту сторону было жутковато. Я нашарил мотающийся конец, закрепился. Позавчера меня почти вышвырнуло за борт – аж ребра хрустнули, а синяя полоса на них останется еще надолго.
Снова какое-то движения я уловил за спиной. Слона они сюда решили спустить, что ли?
Приятный разговор был прерван самым поганым образом. Меня огрели по заднице ладонью, и, обернувшись, я увидел высоченного урса – костлявого, как Смерть, и такого же страшенного. Скалясь – типичная их улыбочка – он одной рукой массировал свой член, а другой сделал мне недвусмысленный жест.