– Тань, давай, давай, – спокойно сказал я. У Сергея терпения не хватило – или Ленка оказалась не такой ловкой, я слышал, как он ругается. – Делай. А я буду рассказывать тебе, какие у тебя красивые глаза… только немного заплаканные… это почему?
А я вспомнил склоны Олимпа – вечность назад! – и его клятву верности мне… и Таньке…
Йенс отступил куда-то в сторону и слился с вечерней тенью.
– Да ладно, Кристо, – попросил я его смущенно. – Ты лучше скажи: в доме где-нибудь есть пара палок… вот такой длины? – Я отмерил расстояние от кончиков пальцев вытянутой руки до противоположного плеча.
…В эту ночь я просыпался дважды. Оба раза – от холода, во второй раз было градусов сорок мороза, не меньше, и я пододвигал бревна в костре по мере прогорания, а потом вновь забирался в спальник (со стороны экрана все равно было холодновато, но не настолько, чтобы от этого просыпаться). Во второй раз, прежде чем заснуть, я слышал отдаленный прерывистый рев и довольно долго лежал, высвободив правую руку с револьвером.
Чутье меня не подвело. Снег улегся, ветер раскачивал черные деревья в роще, за которой начиналась крепость чехов – я видел крутую узкую тропу даже через рощу, насквозь. И не остановился, выйдя на опушку рощи, – наоборот, прибавил ходу, по колено проваливаясь в снег, вылез на тропинку, ведущую прямиком к скалам.