Наверное, из-за кровопотери я здорово ослабел, потому что скоро почувствовал, как по щекам сами собой текут слезы. Не то чтобы так больно было, но очень долго. Слишком уж… Я был бы не против потерять сознание, и, когда Ингрид начала возиться с ключицей, я все-таки вырубился. Боль продолжала существовать, но отдельно от исчезнувшего тела, как зримый колеблющийся огонь, по временам приближавшийся вплотную. «Он не умрет?!» – услышал я голос Татьяны и с неохотой пришел в себя. Ингрид шила рану на ребрах – это было последнее, что оставалось сделать. Лицо у меня было мокрое, развести пальцы на руке Танюшке не удавалось, но она свободной рукой гладила меня по волосам и что-то шептала.