Вспоминая о былых победах на личном фронте, парень, не переставая, гладил камень и уже не мог от него оторваться. Наступил полдень. В соседней школе прозвенел звонок. Хосино пошел на кухню, приготовил удон. Порезал в миску лук, разбил яйцо.
Сакура разглядывала майку, которую я достал из рюкзака, внимательно изучая не отстиравшееся кровяное пятно.
– Дальнобойщики, обыкновенные машины… Это трудно. Наката совсем не понимает.
Под плавные, чистые звуки виолончели Хосино вспоминал детство. Время, когда он каждый день бегал на речку, что текла недалеко от их дома, удил вьюнов и другую рыбешку. Тогда можно было ни о чем не думать, а просто жить. Пока живешь, что-то собой представляешь. Все идет само собой. Но потом вдруг все меняется. Жил-жил – и оказалось, что я ничто. Странно… Человек на свет появляется, чтобы жить, разве не так? А я только терял то, что во мне было. Если так дальше пойдет, что получится? Никому не нужная пустышка. Это же неправильно. Ничего странного. Как бы все это изменить?..
– Да. То есть сам Наката не пробовал, но общее представление имеет. Это когда внутри пожар.
Наката снял свою тирольскую шляпу и провел ладонью по коротким волосам.