– Да. Наверное. Только Наката что-то не понимает, причем здесь собака. Почему она палку найдет? Уж если раз получила, больше близко к палке не подойдет.
– Спасибо. Наката столько хлопот вам доставляет, Хосино-сан. Не знает, как благодарить, слов не хватает. Что бы Наката без вас делал! А у вас такая важная работа.
– Э-э… Осима-сан! – проговорил Хосино, взглянув на табличку с фамилией, стоявшую на конторке. – Вы в музыке хорошо разбираетесь?
– Господин губернатор – собака? – Наката вспомнил огромного черного пса, который привел его в дом Джонни Уокера, и представил, как может выглядеть господин губернатор в таком устрашающем обличье.
Закрыв книгу, я положил ее на колени и стал думать о своей ответственности. Не мог не думать. Моя белая майка, перепачканная свежей кровью. Я смываю ее вот этими самыми руками. Кровь окрашивает умывальник в алый цвет. Наверное, мне придется отвечать за эту кровь. Я представил, что мое дело слушается в суде. Люди осуждают меня, призывают к ответу. Бросают на меня злобные взгляды, показывают пальцами. Я оправдываюсь, напираю на то, что если человек чего-то не помнит, значит, он не может за это отвечать. А я даже не знаю, что случилось. Но мне говорят: «Кому бы первому ни приснился этот сон, это и твой сон тоже. Поэтому за то, что было, ты ответишь. В конце концов, этот сон всплыл из темных закоулков твоей души».
По лесу пролетел легкий ветерок, заставив трепетать листья деревьев вокруг. Они шелестели неразличимо все разом, оставляя на сердце легкий зыбкий узор. Взявшись за один ствол, я зажмурился. Запечатлевшийся во мне след напоминал некий шифр, а его смысла я пока не улавливал. Будто кто-то разговаривал со мной на иностранном языке, на котором я не знал ни слова. Отчаявшись что-нибудь понять, я открыл глаза и вновь увидел расстилавшийся передо мной новый мир. Мы долго стояли на склоне сопки на полдороге в котловину, глядя вниз, и я чувствовал, как, словно в калейдоскопе, меняется запечатленный в моем сердце узор. А вместе с ним перестраивается и шифр, трансформируется метафора. Я как бы покидал собственное тело, поднимался над землей. Превращался в бабочку и, трепеща крылышками, порхал по кругу над распростертым внизу миром. За пределами круга лежало пространство, где сливались в одно целое пустота и сущность. Где прошлое и будущее образовывали бесконечную петлю. Там блуждали никем не расшифрованные знаки и символы, никем не услышанные звуки.