— Иногда удивляюсь, — бросил он ей на ходу.
— Сейчас я хочу похоронить своего сокола, учитель. А попозже схожу в Нижний Город и скажу там, в борделях, если кто будет спрашивать, где ты и что с тобой. Может быть, даже утешу кого-нибудь из твоих подружек, если они очень расстроятся, что ты не придешь.
— Нас было трое: Катберт, Алан и я. Вообще-то нам не полагалось там находиться, в ту ночь. Ведь мы еще, как говорится, не вышли из детского возраста. Если бы нас там поймали, Корт выпорол бы нас от души. Но нас не поймали. Я так думаю, что и до нас никто не попадался. Ну, как иной раз мальчишки тайком примеряют отцовские штаны: повертятся в них перед зеркалом и повесят обратно в шкаф. Вот так же и здесь. Отец делает вид, будто не замечает, что его штаны висят не на том месте, а под носом у сына — следы от усов, намалеванных ваксой. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Живой, — отозвался стрелок. — Ты говоришь, как мэнни.
Он двинулся вперед, вынимая на ходу револьвер.
Она опустила полено и принялась зажигать лампы, стараясь не поворачиваться к нему спиной.