— Оставь этот свой снисходительный тон. Ты, тварь.
— Ну вот. Ты мне все рассказал. Теперь тебе легче?
Стрелок безо всяких вопросов отпустил рычаг. Дрезина остановилась. Шум реки превратился в непрестанный рокочущий рев. Неестественное свечение, исходящее от влажных камней, стало вдруг отвратительным и ненавистным. Только теперь, в первый раз, стрелок почувствовал прикосновение омерзительной лапы клаустрофобии и настоятельное, неодолимое побуждение выбраться отсюда, вырваться из этой гранитной могилы.
— Что ж, наслаждайся. Может статься, тебе еще очень нескоро представится случай опять закурить.
Еще миры. И еще. Один, другой, третий. И далеко за пределами этих миров — последний одинокий шар из камня и льда, вращающийся в мертвой тьме вокруг своего солнца, которое блестело не ярче, чем стершаяся монетка.
Карта стрелка лежала в центре расклада, а каждая из последующих четырех — по углам от нее, как планеты-спутники, вращающиеся вокруг одной звезды.