— В моей крови два процента арахисового масла, не меньше. Так он что, не сказал вам, кто приедет?
Странно, ведь впервые за долгое время мне начало нравиться то, чем я занимался. Виктор Крейк оживил во мне любовь к искусству, продажа-покупка картин стала казаться мне чем-то большим, чем просто процесс обогащения. Наверное, в этом-то и было все дело. Заряд бодрости, полученный при работе с рисунками Крейка, иссяк, и я снова начал втюхивать клиентам то, что мне не очень нравилось. Для этого требовались мозги и определенная изворотливость, но вот интерес пропал. Рассчитывать на частое появление таких Крейков не приходилось, так что будущее представлялось мне большим серым пятном.
— Не скажу. Но там женское тело сравнивалось с полем цветов.
— Насколько я понимаю, даже если у тебя будет образец и окажется, что там кровь и эту кровь еще можно исследовать, легче тебе не станет.
Убедительно прошу вас срочно связаться со мной по телефону.
Она приехала в Штаты в пять лет. Друзей у нее поначалу не было. Девочки дразнили ее, потому что она смешно выговаривала звук «с». У нее получалось «з». Или «ш». «Шлово» вместо «слово». За это над ней тоже смеялись. «Шепелявая», — хохотали ее одноклассницы. Очень смешная шутка. Зато Берта сразу поняла: важно не то, что ты говоришь, а то, как ты это говоришь.