Он вытер лицо отвратительно жирной салфеткой. Я протянул ему другую, он утерся, скомкал, бросил на пол.
— Не позволю. Может, ты забыл? Рисунки-то у нас.
— Перестань. Ты не виноват. Я ведь когда-то была ее агентом. Это я ее открыла.
— Обычно речь идет о творчестве заключенных, детей, душевнобольных, и я совсем не уверен, что Крейка можно отнести к какой-нибудь из этих категорий.
Лучше, чем где? Виктор смотрит на землю далеко внизу. Сверху люди кажутся зернышками.
— Она бы не расстроилась, если бы узнала. Я могу прямо сейчас ей все рассказать, если хочешь. Поймай ее, пока она в лифт не села, и тащи ее сюда.