«Она тебе в матери годится». Открыли Америку.
— Алекс Ендржевски. Десять лет. Мать отправила его в магазин, велела купить кое-чего на ужин. Мы нашли разбитую бутылку молока на углу Сорок четвертой и Ньютон-стрит. В тот вечер снег выпал, и остались следы. Машины и человека. Свидетелей не нашли. — Он потер лоб. — Это был конец января 1967-го. Газеты обо всем раструбили. Понаписали ерунды из серии «Кто защитит наших детей?». И похоже, они его спугнули, потому что довольно долго он сидел тихо. А может, просто не любил гулять по холоду.
Больше всего на свете Виктору нравится рисовать. Миссис Грин привозит ему из города коробку цветных карандашей и бумагу, очень тонкую, и он старается ее не порвать. Только в город миссис Грин ездит не часто, бумаги не хватает, и он рисует на стенах. Миссис Грин сердится. Так нельзя делать, Виктор. Но рисовать-то негде, и он учится использовать любой клочок. Выуживает из мусорного ведра конверты, разрисовывает обложки книжек, которые миссис Грин читает, а потом ставит на полку. Один раз она открывает книжку, видит, что он натворил, и снова сердится. Он не понимает почему. Ведь она эту книжку уже прочитала! Так какая разница? Но миссис Грин требует «никогда не сметь» и шлепает его.
Виктора везут в больницу. Тут ему нравится. Овсянку по утрам не дают. Можно целый день валяться в кровати и рисовать. Стулья, лица. Страны. Настоящие и такие, которые он выдумал. Виктор играет с бахромой марлевой повязки на переносице. Сестры не разрешают с ней играть.
— А я ничего и не решала. Это все он. Он первый ко мне обратился.
— Ну, что бы она ни сказала, прибавьте десять лет. Или двадцать. Или можно вычесть. И получите правильный ответ.