Рука у нее была такая теплая, что я как-то сразу замерз. И начал трястись.
Это я понял, когда разобрал первую коробку и соединил первые пятьдесят или шестьдесят рисунков. И только тогда увидел истинную природу шедевра Виктора Крейка. Передо мной расстилалась карта.
Виктор понимает, что совершил ошибку, и показывает пальцем на другую строчку.
— Как скажете. — Он закрыл папку с делом Генри Стронга и положил ее в коробку. — Вы с собой тот рисунок не захватили?
— Надеюсь, вы не обидитесь, если я спрошу, как себя чувствует Руфь? Мы все ее очень любили.
— Вот это Генри Стронг, — он легонько коснулся листа, — а это Элтон Ла Рей.