— Вы так и не ответили, кем был оборотень, — напомнил мне Ганелон, не обращая на ее уход ни малейшего внимания.
И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.
Мы спешились и принялись уплетать вяленое мясо, запивая водой из фляжек.
Мы разговаривали около часа, после чего морские пути были открыты для трех эскадр Блейза, которые могли остановиться в северных водах и подождать подкреплений.
— Если увидишь Рэндома, передай ему привет и вырази мое сочувствие.
Перед моим внутренним взором появились мертвецы Аушвица, с пергаментной кожей и торчащими ребрами. Я знал, что присутствовал на процессе в Нюрнберге. Слышал голос Стивена Спендера, декламирующего «Вену», видел премьеры постановок Бертольта Брехта. Помнил, как ракеты вылетали из стальных шахт в Пенемюнде, Ванденберге, Кеннеди, Кызылкуме. Своими руками трогал Великую китайскую стену. Мы пили вино и пиво, и Шахпур сказал, что в стельку пьян, а потом его стошнило. В девственных зеленых лесах американского запада я как-то добыл три скальпа за один день. В долгом походе я мурлыкал под нос мелодию, вскоре ставшую популярной песней: «Блондиночка, блондиночка…». Я помнил… помнил мою жизнь на отражении, которое люди называли Землей.