И вновь я начал отступать, выбираясь на открытое место. Я только защищался, не проводя ни одной атаки, делая вид, что ничего не могу придумать.
Мы спешились и принялись уплетать вяленое мясо, запивая водой из фляжек.
Мы разговаривали около часа, после чего морские пути были открыты для трех эскадр Блейза, которые могли остановиться в северных водах и подождать подкреплений.
— Если увидишь Рэндома, передай ему привет и вырази мое сочувствие.
Перед моим внутренним взором появились мертвецы Аушвица, с пергаментной кожей и торчащими ребрами. Я знал, что присутствовал на процессе в Нюрнберге. Слышал голос Стивена Спендера, декламирующего «Вену», видел премьеры постановок Бертольта Брехта. Помнил, как ракеты вылетали из стальных шахт в Пенемюнде, Ванденберге, Кеннеди, Кызылкуме. Своими руками трогал Великую китайскую стену. Мы пили вино и пиво, и Шахпур сказал, что в стельку пьян, а потом его стошнило. В девственных зеленых лесах американского запада я как-то добыл три скальпа за один день. В долгом походе я мурлыкал под нос мелодию, вскоре ставшую популярной песней: «Блондиночка, блондиночка…». Я помнил… помнил мою жизнь на отражении, которое люди называли Землей.
— Наверное, ты прав, — ответил он, тяжело вздохнув. — Недаром говорят: «Дурная голова ногам покоя не дает». Сам не понимаю, почему каждый из нас стремится попасть в столь двусмысленное положение. Но ты не мог забыть, что я дважды побеждал тебя и в конечном итоге милостиво подарил жизнь, позволив остаться на одном из отражений.