Первым делом он дал разгон своим нерадивым работникам за то, что они вместо работы вливают в свою требуху пиво, именно так он выразился. И дело закрутилось дальше.
На следующее утро ничего не изменилось – Милана продолжала на меня дуться. Она старательно делала вид, что я совсем прозрачный и сквозь меня смотреть можно так же просто, как и в том случае, если я вообще отсутствую.
И вот имеем мы то, что имеем. Один я, одна лошадь, и один кинжал в руке. Нет, был бы я крутым бойцом, я бы у него еще и палаш успел выхватить. Пистолета у него все равно не было. А то, что было, он на поясе носит.
Вероятно, мучительное беспокойство настолько ясно выразилось на моем лице, что мои возможные враги исчезли также быстро, как и появились.
Голос у него был не такой как обычно. Скорее голос человека, решившего для себя какую-то задачу или принявшего трудное, но верное решение.
Лезть в горы в уже наступающей темноте было верхом легкомыслия, а Горднер никогда не мог им похвастаться.