— Ну да! Так оно и есть. Надо остановить этого негодяя, иначе он испортит нам всю охоту. До тех пор пока дикий осел гонится за табуном, никакие силы не остановят лошадей… Далеко ли он?
Выстрелить в мустангера значило для Генри рисковать жизнью сестры. Генри остановился и не спустил курка.
Седок был одет так, как обычно одет любой из техасских всадников, собирающийся проехать один-другой десяток миль. Серапэ, небрежно наброшенное на плечи, предназначалось для защиты от ночной сырости. Но так как воздух в ту ночь был совсем сухой, то возможно, что он действительно собрался в далекий путь, тем более что в том направлении, куда ехал всадник, не было ни одного сеттльмента поблизости.
— Что же нам делать? — спросил плантатор; в голосе его звучала растерянность.
— Да, все это так, но представьте себе, что вы заблудились в зарослях, где и коренной техасец с трудом находит дорогу. Вряд ли в таком случае помогло бы вам искусство наездницы.
Не слыша ответа, она замолчала. Ее лассо было туго натянуто, и она не спускала глаз с упавшего человека.