Он все пил и пил, позволяя жидкости стекать по шее и груди, захлебываясь и заходясь кашлем, словно он не делал этого несколько лет, и под конец, выпив все до последней капли, звучно рыгнул и на мгновение прислонился к запасному колесу, чтобы перевести дыхание после огромного усилия.
Потом воткнул в твердую соль свою такубу и винтовку, натянул полог и укрылся под ним, приготовившись терпеливо переждать самые тяжелые дневные часы…
«Пальмы любят держать голову в огне, а ноги – в воде», – утверждает старая пословица, и вот тебе, пожалуйста, наглядное тому подтверждение. Перед взором лейтенанта Размана, насколько хватало глаз, простиралось более двадцати тысяч пальм, тянувших свои кроны к самому небу, несмотря на зной и духоту, потому что их корни были неизменно погружены в чистую и прохладную воду сотни родников и бесчисленных колодцев.
Сумерек почти не было. Небо окрасилось, почти без перехода, из красного в черное, и вскоре в бунгало зажглись карбидные огни.
Когда уже почти в сумерки они остановились на крохотном полустанке в горах и проводник объявил, что у них есть десять минут, чтобы купить ужин, Гасель не устоял перед искушением, спрыгнул на землю и выбежал за пределы перрона, чтобы своими руками потрогать белый снег.
– Куда? – угрюмо возразил Разман. – Куда может уйти человек без воды и без верблюда? Или там лежит не верблюд?