Через час Абдуль эль-Кебир начал ощущать, что задыхается, а в легкие не проходит воздух.
Не доезжая трехсот метров, он притормозил, внимательно осмотрелся и взял бинокль, в то время как капрал не переставал держать лежавшее тело на мушке.
– Ты ведь Гасель, правда? Мне следовало об этом помнить, так же, как помнить об этом старом охотничьем приеме. Но одежда, тюрбан и покрывало сбили меня с толку.
– Да, мой сержант, – с усилием проговорил он.
Он его боялся. Боялся – и в то же время уважал, испытывал благодарность за то, что тот его освободил и был, вероятно, самым уверенным в себе, прямодушным и поразительным человеком из всех, кого он когда-либо встречал. Однако существовало кое-что – вероятно, четырнадцать убитых, – что стояло между ними.
– Скорее мертвый, чем живой… Он едва дышит и совершенно обезвожен. Если мы не дадим ему воды, он не продержится и шести часов.