– Я хочу поговорить с начальником безопасности, – обратился он к первому встречному служащему.
– И все же, – настаивал тот, – должна существовать граница. Она где-то здесь…
Гасель явился свидетелем того, как французы истребили антилоп на севере, муфлонов – на большей части Атласских гор и прекрасных аддаксов – в хамаде, на другой стороне большой секии, которая тысячи лет назад была полноводной рекой. Вот поэтому он и облюбовал себе край каменистых равнин, бескрайних песков и прорезающих небо гор в четырнадцати днях пути от Эль-Акаба, потому что никто, кроме него, не претендовал на самые суровые земли самой суровой из пустынь.
– Совершенно, ваше превосходительство… Настоящий туарег, каких увидишь разве что на открытках. Несколько лет назад их можно было часто встретить в Старом городе и на базаре, но с тех пор, как им запретили носить покрывало, их что-то больше не видно…
– Они этого не сделают, если я прикажу им этого не делать.
В каменистом урочище в отрогах Хуэйлы как-то обнаружили троих замерзших охотников. Гасель помнил, как они лежали, прижавшись друг к другу, спаянные смертью в ту холодную зиму, когда туберкулез унес и его маленького Бисру. Казалось, они улыбались. Потом солнце высушило их тела, обезводив и придав жуткий вид их пергаментной коже и блестящим зубам.