Он мог бы поклясться, что туарег улыбнулся.
– Что за люди находятся там взаперти, сержант? – поинтересовался он.
Голос Суад вывел его из задумчивости, вернув к действительности.
Мысль о том, что посторонние могут видеть его лицо, была ему отвратительна. Он испытывал такой стыд, словно ему предстояло выйти на улицу голым и в таком виде разгуливать среди людей, потому что однажды, много лет назад, когда он перестал быть ребенком, мать сшила ему его первую гандуру, а позже, когда он стал мужчиной и воином, именно лисам дал ясно понять окружающим, что он окончательно стал человеком, достойным уважения. Снять с него эти две вещи было равносильно тому, что вернуть его в детство, в ту пору, когда он мог выставлять свой срам на всеобщее обозрение и никого это не смущало.
Лейтенант молча кивнул, наблюдая – все так же сидя за рулем, – как туарег взваливает на себя рюкзаки, фляжки, гербу и оружие. Казалось, он не замечал тяжести. Когда он начал удаляться, его походка была твердой, быстрой и решительной, несмотря на жару.
– Не волнуйся. Да пребудет с тобой Аллах!