– Но ведь это был не я, мой сержант. Зачем мне было это делать? Через четыре дня мы бы все равно уехали на поиски каравана.
Оба знали, что для того, чтобы попытаться отыскать беглеца в сумрачном и запутанном мирке туземного района, нужна целая армия.
– Уж не хотите ли вы мне сказать, – вкрадчиво проговорил министр, стараясь скрыть свое негодование, – что какой-то бедуин – всего один бедуин! – может проникнуть в один из наших фортов, перерезать горло четырнадцати солдатам, освободить самого опасного врага государства и исчезнуть вместе с ним в пустыне, которая, судя по всему, в его распоряжении? – Он недоверчиво покачал головой. – А ведь вроде считается, что пустыня в нашем распоряжении, полковник. Что вся страна находится под юрисдикцией армии и сил правопорядка.
Затем возникло слабое жужжание моторов, позже превратившееся в рев, распугавший вяхирей, фенеков и змей и завершившийся визгом тормозов, раздраженными голосами и громкими командами. Машины остановились, взметая за собой пыль и грязь, в каких-нибудь пятнадцати метрах от лагеря.
Дверь рывком распахнулась, и сержант Малик эль-Хайдери соскочил с постели, метнувшись было к пистолету, лежавшему на столе, но остановился, разглядев силуэт лейтенанта Размана, возникший на фоне яркого света, бьющего снаружи.
– Я не давал тебе разрешения двигаться, – заметил он. – И тебе следует свыкнуться с мыслью о том, что в Адорасе до тех пор, пока не пришлют нового офицера, ты не можешь совершать никаких движений без моего разрешения.