Даже когда мне поставили диагноз – а у меня онкология, и начались боли, о которых меня предупреждали, – я удивлялась. Разве это боль? Нет, тогда, когда умерла мама, а Андрей вернулся к Анаконде, было больнее. В сто раз. И тогда, когда я примерзала к лавочке под ее окнами, было страшнее жить дальше. Хуже, чем тогда, уже не будет. Это я знала точно. Поэтому мне были не страшны операции, о которых я даже рассказывать не хочу.