– Да, он был везунчиком… – грустно проговорила мама. – Смелым, рисковым и поэтому – гениальным… У вас, учителей, нет своего маленького кладбища. У вас будут только сломанные судьбы. И твой Андрей уже наломал дров будь здоров. Ты же сама говорила, что он оставил женщину с ребенком.
Я ходила в школу на каникулах. Приходила, садилась в учительской и смотрела в окно. Хотелось плакать. Я вспоминала, как он держал меня за руку, как целовал, что говорил.
Тогда я не поняла, о чем говорит мама. Поняла спустя много лет. Она была права. Даже страшно, как она была права.
– Ты моя хорошая… – Я продолжала гладить ее по голове.
Он приехал соскучившийся, нервный, влюбленный. Привез сувенир – собачку, склеенную из ракушек, с оторванным ухом – ракушка отвалилась. Целовал, обнимал, что-то говорил. Я хотела сказать ему, что все знаю, но промолчала.
Евгению вызвали на собрание комсомольской организации и потребовали публично признать факт отношений. Евгения молчала, как Зоя Космодемьянская. Комсорг требовал крови, покаяния и грозил исключением из института. Женя не выдержала и заплакала. Видимо, это сочли чистосердечным раскаянием и ограничились лекцией о морально-нравственном поведении студентки вуза.