– Прости, напугал, да? – спросил баритон.
Почти одиннадцать лет, проведенные с нелюбимым мужем, превратили ее в больного человека. Ксения никогда не говорила Искандеру, что он ей противен, почтительно относилась к Ибрагиму и Лейле, принимала отца и мать, слава богу, последние не слишком часто навещали дочь. С младшими сестрами Ксюша не общалась, у многодетной матери и засыпанной выше головы хлопотами домашней хозяйки не было ничего общего ни с Ягодкой, ни с Малышкой. Если честно, Заинька о них вспоминала всего несколько раз в году: тридцать первого декабря и в дни рождений, когда следовало звонить с поздравлениями. Сестрички тоже не рвались поддерживать тесные отношения с Ксенией, и в конце концов молодые женщины стали чужими друг другу.
– Но у нас пицца, – попыталась я воззвать к ее разуму, – сыр обязательный ее элемент.
– Наоборот. Она мне часто повторяет: «Лара, моя история – пример остальным, пусть они знают, из какой ямы выкарабкаться можно». Чего ты так напряглась? Расслабься и слушай.
– Дворец! – восхитился Егорка. – Там жило чудовище или людоед.
– А можно на Бубенчика брызнуть? – спросил Егор, когда мы очутились у рукомойника.