— Они и как подписывались, так едва пером водили, — заметил письмоводитель, усаживаясь на свое место и принимаясь опять за бумаги.
Он вскочил и сел на диване. Сердце стучало так, что даже больно стало.
И Катерина Ивановна, в исступлении, теребила Лужина, таща его к Соне.
Дунечка не отвечала; решение ее было еще давеча сделано, она ждала только вечера.
— Господи! До обморока довела! — вскричала Пульхерия Александровна.
— Да и вы в присутствии, — вскрикнул Раскольников, — а кроме того, что кричите, папиросу курите, стало быть, всем нам манкируете*. — Проговорив это, Раскольников почувствовал невыразимое наслаждение.