— Ух, — с удовлетворенным видом говорил он и ставил кружку на очаг.
Эти слова утешили мою мать, но на отца они произвели совсем иное впечатление. Он заметил, что доктор Кроуфорд сам признал, что никогда не имел дела с детским параличом.
Слово «калека» в моем представлении можно было отнести к другим людям, но никак не ко мне. Однако мне все чаще приходилось слышать, как меня называют калекой, и я в конце концов вынужден был признать, что подхожу под это определение. Но при этом я твердо верил, что, хотя другим людям такое состояние причиняет неудобства и огорчения, мне оно нипочем.
— А может, и не знаешь, — упорствовал я. — Люди никогда не помнят, кто у них берет книги.
— Я охотился на них, — сказал Питер, — но это все равно что стрелять в лошадь: остается какой-то гадкий осадок. — Он закурил трубку и мягко добавил: — Я не говорю, что это плохо, но есть уйма вещей, которые нельзя сказать чтобы были плохими, по и хорошими их тоже не назовешь.